Экватор - Страница 108

108

Луиш-Бернарду почувствовал, как лицо его вспыхнуло от прилившей к нему крови. Сделав над собой усилие, он постарался выглядеть бесстрастным в ожидании очередного вопроса судьи.

— Данное возражение мне кажется вполне обоснованным, — осторожно начал судья. — Что вы можете ответить на это, сеньор губернатор?

— Считать или нет мое предложение защищать двух обитателей колонии, не имеющих ни средств, ни знаний для защиты себя через адвоката нарушением принципа беспристрастности при исполнении мною обязанностей губернатора, означает дать политическую оценку моей деятельности. Прошу прощения, но это не входит в компетенцию сеньора прокурора и, при всем моем уважении, Ваше Превосходительство, не является и вашей компетенцией. Я трактую данную ситуацию с совершенно противоположной точки зрения. Однако речь сейчас не об этом. Речь идет о применении закона. И этот суд не может обсуждать то, как я исполняю свои обязанности. Он лишь компетентен решить, достаточно ли квалифицирован я, гражданин Луиш-Бернарду Валенса, закончивший факультет права университета города Коимбра, для того, чтобы осуществлять общественную защиту этих обвиняемых. И если Ваше Превосходительство сможет мне привести какое-либо из положений закона, которое мне запрещает это, я тут же отзову свою просьбу.

Луиш-Бернарду сел на свое место, полностью отдавая себе отчет в том, что оставил доктора Анселму де Соуза Тейшейра наедине с, наверное, самым деликатным решением за весь долгий период его судейства на Сан-Томе.

Доктор Анселму раздраженно вздохнул и снова вытер пот платком. Он оглядел зал, словно ожидая от кого-либо из присутствовавших в зале милосердия, которое чудесным образом помогло бы ему справиться с охватившим его оцепенением. Затем, будто получив, наконец, ответ от молчавшего зала и от тревожно глядевших на него нескольких десятков пар глаз, он выпрямил спину и, возвысившись над столом, обращаясь к писарю, произнес:

— Диктую для протокола: по просьбе доктора Луиша-Бернарду Валенса, дипломированного юриста и губернатора Провинции Сан-Томе и Принсипи, назначаю его общественным защитником обвиняемых как единственного из присутствующих, обладающего для этого достаточной квалификацией, что не противоречит ни одному из положений действующего законодательства.

Подняв глаза, судья теперь обратился к Луишу-Бернарду:

— С этого момента и до окончания заседания я буду к вам обращаться «уважаемый сеньор». Прошу вас занять ваше место на скамье адвокатов.

Луиш-Бернарду пересек зал заседаний и сел за стол, расположенный сбоку от судьи, как раз напротив стола, за которым сидел доктор Жуан Патрисиу. Тот спешно погрузился в свои бумаги, изучая их с вниманием, заслуживающим наисложнейшего судебного процесса. К этому времени, вероятно, проинформированная кем-то из зала толпа людей начала занимать оставшиеся свободные места. Народ продолжал толпиться в дверях и уже располагался вдоль стен коридора, заполняя его невнятным безостановочным гулом.

Вернув себе роль хозяина положения и понимая, что до сих пор ничего плохого не произошло, судья Анселму Тейшейра буквально взревел:

— Тишина в зале или я прикажу вывести всех отсюда при малейшем шуме! Охрана, прошу вас закрыть зал заседаний и больше никого не впускать. — Повернувшись к писарю и умерив свой тон, судья попросил: — Откройте окна: здесь становится просто невыносимо!

Суд начался с допроса обвиняемых. Однако стоило начать лишь с самых рутинных вопросов, чтобы сразу же стало ясно, что они понимают не более полудюжины португальских слов. Послали за дежурным переводчиком, который уже заранее находился в секретариате. Но все равно обвиняемые стояли с закрытыми ртами, оставаясь полностью отстраненными от происходящего. На вопрос судьи, почему они сбежали с вырубок, они продолжали молчать, даже после того, как переводчик им перевел, — как будто они ничего не понимали и не были заинтересованы в том, чтобы хоть что-то сообщить суду. Когда настал черед Луиша-Бернарду задать свой вопрос, он спросил то же самое, попросив переводчика разъяснить обвиняемым, что его роль здесь заключается в том, чтобы их защищать, и что им не надо бояться, а лучше рассказать всю правду или изложить суду причины своего поступка. Но прежде, чем обвиняемые смогли что-то сказать, судья Анселму, неожиданно твердо оборвал адвоката:

— Переводчик проигнорирует эту вашу рекомендацию, которую я считаю оскорбительной для суда. Да будет вам известно, уважаемый сеньор, что ни один обвиняемый на заседаниях, где я когда-либо председательствовал, как здесь, так и в других территориальных судах королевства, не ощущал себя лишенным права честно отвечать на задаваемые ему вопросы.

— Я никоим образом не собирался подвергать это сомнению. Но мне кажется, сеньор судья, что обвиняемые со всей очевидностью демонстрируют, что не понимают, как работает суд, и на какие права они могут здесь рассчитывать. Несомненно, это происходит не по вине Вашего Превосходительства. Однако факт остается фактом: это серьезно ограничивает их право на защиту. Именно по этой причине я считаю необходимым попытаться хотя бы минимально разъяснить им ситуацию.

— Просто переведите вопрос, — распорядился доктор Анселму, посмотрев в сторону писаря, как будто бы не слыша прозвучавших только что возражений.

Вопрос был повторен, но обвиняемые по-прежнему молчали. Они смотрели перед собой, уставившись в какую-то точку на стене за спиной судьи. Луиш-Бернарду вернулся к своим жестким вопросам:

108